Боль и смерть — обычные производственные факты для врачей многих специальностей. Откуда эти люди черпают жизненные силы для выполнения своей непростой работы и как стараются поддержать больных и их родственников — об этом мы спросили сумских врачей.

Надежда лечит

— В отношении оптимизма — мы оптимисты по натуре. Если бы мы ими не были, мы бы давно ушли отсюда. Мы можем начать оперировать в девять утра и закончить в начале четвертого, без обеденного перерыва. Если выдалась свободная минутка — только тогда мы можем пообедать. Не оптимисту здесь места нет! А материальная сторона — мы уже привыкли так работать. Мы — как белка в колесе: пищит, но бежит, потому что нужно бежать.

У нас в отделении девять врачей, и ни один не работает в частной структуре. Все работают только здесь. В выходные и праздничные дни всех прооперированных или тяжелых больных обязательно осматривает лечащий врач, хотя есть и дежурный врач, который официально находится на смене.

Что добавляет оптимизма? Когда провожаешь больного и он благодарит за спасение. Это высшая похвала, которая может быть. А еще у меня великолепная семья. После работы мне хочется домой. Я очень люблю землю. У меня есть дачный участок, и все овощи к столу мы выращиваем сами. Для меня приехать на дачу, раздеться, поработать под солнышком целый день — это самый лучший заряд бодрости!

В общении с пациентами и их родственниками не должно быть панибратства. Должна быть уверенность в себе. К самому тяжелому больному врач должен подойти с таким выражением лица, как будто все у него под контролем. Еще Гиппократ говорил, что у постели больного находятся болезнь и врач. На чью сторону станет больной, тот и победит. Нужно поддержать больного, сказать, что, раз орган болит, значит, он живой, требует помощи, и мы будем ее оказывать.

Надо любить больных

— Во врачи идут по призванию. Тем, которые пришли сюда по призванию, их работа нравится, они знают, что помогают людям. Да, диагнозы порой бывают очень серьезные, но, когда выписываешь такого человека и он благодарен тебе, это очень радует.

Что касается отдыха, то у каждого врача есть свое хобби. У меня это рыбалка, охота.

К каждому человеку надо подходить индивидуально. Слабохарактерным, например, нельзя говорить того, что их напугает. Главное — надо любить больных.

Без оптимизма — никак!

— Вы говорите, оптимизм? Оптимизм — он или есть в душе, или его нет. Если б его не было, я бы, наверное, уже не работал здесь. Ведь у нас в отделении может умереть до 20 человек в год, Бывает так, что месяц человека лечишь, уже успеваешь узнать его, его родственников, а потом он от осложнений ожоговой болезни погибает. Это очень тяжело.

Пару недель назад в Киев приезжали два американских доктора, наши коллеги. Когда они посмотрели на оборудование, на котором работают киевляне, то удивились: как на нем вообще можно работать? Но они не видели нашего оборудования!

В стране идет планомерное уничтожение государственной медицины. Власть имущим она не нужна — они могут лечиться и в частных клиниках. А у нас обеспечение все больше перекладывается на плечи пациентов. И врач должен как-то объяснить пациенту, почему при гарантированной Конституцией бесплатной медицине больной сам покупает лекарства.

Но когда удается кого-то вылечить, это добавляет оптимизма, дает моральное удовлетворение. Не все же деньгами измеряется! Думаю, что мои коллеги, которые уже долго работают, давно смирились с низкими зарплатами, с наплевательским отношением к нам государства. Каждый занят больными, поглощен работой.

Помогает и то, что у нас очень хороший коллектив. Мы стараемся вместе отмечать праздники, устраиваем экскурсии: вот в эту субботу заказываем автобус и едем в Софрониевский и Молчанский монастыри под Путивлем.

К каждому пациенту надо подходить индивидуально. С одним можно пошутить, другому нужно серьезно объяснить тяжесть его состояния, только тогда он идет на контакт. Одному можно сразу сказать всю правду, другому ее нужно говорить дозированно. Каждый нормальный врач должен быть психологом, чувствовать пациента. Это приобретается с опытом. У меня дети, которым 1,5-2 годика, на перевязках не плачут, хотя я делаю им больно.

Мы живем одним часом

— Профессия наша сложная, требует огромного труда, энергии, душевных сил. Надо иметь к ней призвание: работать анестезиологом не каждый может. Люди нашей профессии — порядочные, сильные духом, они должны быть, как никто, умны, очень много знать. Ведь мы работаем на стыке практически всех врачебных специальностей. Случайных людей здесь не должно быть (хотя в последнее время, к сожалению, наметилась такая тенденция).

Конечно, нужно как-то восстанавливаться после работы. Лично я раз в неделю играю в футбол — это хорошая физическая и моральная разгрузка и заряд бодрости на всю следующую неделю. Мне нравится отдыхать на природе, люблю смотреть фильмы на историческую тематику, особенно о Великой Отечественной войне

Люди бывают разные. Стараемся найти контакт и с пациентами, и с их родственниками. Я, например, стараюсь объяснить родственникам ситуацию, ничего не преувеличивая и не приуменьшая, нарисовать им объективную картину, даже если им это неприятно слышать. Давать человеку ложный повод для оптимизма ни к чему, потому что всякое может случиться, а родственники потом будут возмущаться: «Вы же нам говорили, что все хорошо!». Ведь бывает и так, что больной пришел в сознание, наблюдается положительная динамика — и вдруг он погибает от тромбоэмболии легочной артерии или острой сердечной недостаточности.

Мы живем днем, часом. Ведь даже здоровый человек не знает, что его ждет в будущем — что тогда говорить о наших пациентах!

Просто работа

— Этой работой может заниматься кто угодно — и пессимист, и оптимист, и реалист. Я — реалист, и, наверное, у нас все-таки больше реалистов. Вопрос «Как вы тут работаете?» задают все. Я в ответ спрашиваю: «А как работаете вы?». Это просто работа, которую надо выполнять. Эмоции не исчезают, но уходят на второй план, хотя это не подразумевает, что люди становятся черствыми. Есть, конечно, какое-то привыкание, но не ко всему можно привыкнуть.

Отдых для меня — это спорт (занимаюсь с ребенком теннисом, летом езжу на велосипеде, зимой перехожу на коньки, лыжи, санки), рыбалка, баня (когда удается). И желательно вне работы не думать о работе. Ведь, кроме работы на месте происшествия, в секционном зале, нам приходится очень много писать, давая заключения, которые должны быть понятны не только врачам, но и юристам. Нагрузка большая. Поэтому отдых необходим. Но никаких ушу, йоги и прочих модных способов релаксации мы не используем. Кто-то в свободное время паяет, кто-то кроликов разводит.

С родственниками умерших наше общение складывается по-разному. Бывает, люди шокированы внезапной смертью человека и убеждены, что это убийство, а мы скрываем правду, потому что нас якобы подкупили. Очень сильно на общественное мнение в этом плане влияет телевидение, которое любит «жареные» факты. Или могут прийти «под наркозом». Почему-то люди, особенно едущие к нам из отдаленных сел, считают: если они везут в морг труп или едут забирать его оттуда, то надо напиться до невменяемого состояния. Бывают родственники настолько неадекватные, что пытаются и руками махать — приходится вызывать милицию.